По вопросам вступления в Союз писателей звоните:
Тобольская Татьяна Станиславовна, 8 499-430-00-89 доб. (101)
ответственный секретарь приёмной комиссии ИСП.
Получать наши новости по электронной почте:
Наталья Тимофеева, курс поэзии
«Как я вижу себя в литературе?» — словно вопрос к отражению в зеркале: «Кто Я?»
Я, как и многие, живу и не задумываюсь, что за человек смотрит на меня изо дня в день, принимая как данность свой внутренний мир, чаяния и сомнения, тщательно скрываемые недостатки и кажущиеся бесспорными достоинства как нечто, что под оболочкой с отслеживаемыми с годами морщинками является главным наполнением божественного сосуда. Но ответить себе в этом на вопрос: «Кто же Я?» – всё равно, что прийти на исповедь и слукавить.
Так и в литературе.
Литература для меня как Бог. Существующий вне зависимости от меня и без меня. Но и для меня. Претендую ли я увидеть своё место в столь абстрактном понятии как божественное Нечто? Совершенно спокойно отношусь к тому, что это божество, «человеческое и слишком человеческое», созданное людьми для утешения людской души, не нуждается во мне. Осознаю, что в информационном и энергетическом пространстве вселенной существует столько литературных шедевров, что даже для знакомства с десятой их долей мне не хватит жизни… Создам ли я или кто-либо из нас сегодняшних нечто подобное, чтоб иметь право войти в Литературу и быть достойным прочтения? Думаю, что на этот вопрос нет вариантов верного ответа. Точно так же, как существует бесконечное множество оттенков серого, так чёрно-белое «нет» или «да» всё равно равняется «не знаю» и перетекает в бесконечность чёрно-белых оттенков. А потому не имеет значения, поскольку я всё равно буду писать.
Любой из нас в отдельности не нужен литературе. Но каждому из нас в отдельности нужна литература. Литература — и моя неотъемлемая потребность. Это тот способ творческого самовыражения, который заложен во мне на генетическом уровне. Писали отец и дед, мама тоже пробовала в юности, по ее признанию. Она же и попыталась меня «отрезвить» в мои пятнадцать лет. Чтоб не было больно падать. После чего во мне на долгие годы засело ощущение, что со мной что-то не так, и что мой творческий «зуд» надо скрывать, и вообще, этим можно заниматься только тогда, когда создана «некая база», та самая подложенная соломка, которая смягчит падение. Потом были и другие обстоятельства уже взрослой жизни, когда я долго не разрешала себе заниматься творчеством свободно.
Теперь запреты сняты. Если это делает мою жизнь богаче, а меня счастливее – то это именно то, что нужно мне, чтобы выполнить свой долг перед собой, когда все остальные долги по счетам закрыты.
Патологическая потребность писать в психиатрии считается одним из проявлений склонности к шизофрении. Графомания – одна из сторон этой тяги. Графоманов, посещающих курсы, довольно много. Так что литературные курсы – отчасти, та же психотерапия. Но потребность писать для тех, кто приходит на курсы, всё равно, что дышать – совершенно естественная потребность. Литература – она как воздух. И я не хочу загрязнять его. Есть некие выработанные нашими предшественниками правила, методы и способы очистки того, что выходит из-под нашего пера на бумагу. Я хочу изучить эти правила, освоить эту методику, чтобы видеть и понимать, что из производимого мною на свет не подходит под эти критерии. Чтоб уж если потом я и буду их нарушать, то чтобы для потенциального читателя это было интересно, свежо, новаторски.
Ибо писать, не зная основ теории, и освоить их, научиться работать над своим текстом, стремиться к освоению критериев мастерства – это два разных подхода. И мне интересно профессиональное направление в литературе. Кроме того, мои сокурсники станут множеством зеркал, в которых можно будет увидеть своё отражение под тем же пристальным вопрошающим взглядом: «А зачем?»
Так есть ли у меня ответ? Сегодня он один, а завтра другой. Но пока передо мной белый лист нетронутой бумаги, я помню, что белый спектр содержит в себе все цвета радуги. Так почему бы не научиться гулять по радуге?